О связи дзен с боевыми искусствами

Первоисточник - http://www.conten.ru/content/view/488/175/

О связи дзен с боевыми искусствами



Через несколько дней мы проводим семинар по ката, на котором мы планируем совместить практики дзен и боевых искусств. Конечно же, в этом нет ничего нового, - можно сказать, что упоминать о дзен «при боевых искусствах» очень модно и «эстетично». Проблема только в том, что большинство говорящих имеют о дзен не совсем верное представление.

Я не сомневаюсь, что по поводу этой статьи возникнет множество споров. Несомненно, множество знатоков, которые всегда есть, начнут придираться к величине букв или доискиваться дат и имен, старательно хороня под множеством мелочей основной смысл. Я этим заниматься изначально отказываюсь – хотя бы потому, что смысл дзен не зависит ни от имен, ни от дат. Если хотите, проверяйте сами: литературы сегодня полно, и вы вполне сможете сами найти факты на которых основаны мои утверждения. Моя задача здесь состоит не в том, чтобы переспорить кого-то. Хватит. Споры ради споров лишь отнимают драгоценное время. Я изложу то, что знаю сам и на собственном опыте: хотите - верьте, хотите - нет, а для меня это именно так. Можете брать и пользоваться, можете идти на все четыре стороны. Если вас мои способы не устраивают, ищите свои. Это, кстати, будет вполне по-дзенски – если конечно вы действительно будете этим заниматься, а не рассказывать новые заемные байки.

Пытаясь передать свое понимание дзен, я буду вынужден попутно говорить об очень многих феноменах современного мира. Может быть, некоторым читателям покажется, что я при этом буду чрезмерно эмоционален. На это я могу сказать лишь то, что эмоции играют важную роль в нашем восприятии, и любая оценка зачастую очень тесно с ним связана – если и не изначально, то зачастую эмоциональное отношение является последствием такой оценки. Так или иначе, говоря о восприятии, избегать эмоций и оценок практически невозможно, поскольку в этом случае попросту не удастся сделать никаких выводов. Поэтому мне остается лишь повторить уже сказанное мною выше – а именно: это моя точка зрения, мое восприятие, мое понимание, имеющее для меня реальные подтверждения в моей повседневной тренировочной практике, моей картине мира. Я не претендую на то, что это единственно верный вариант, но он дает мне целостную картину того, как все устроено, достаточно четко объясняет взаимосвязь различных явлений и позволяет достаточно точно делать свои выводы. Так что этот текст – лишь попытка изложить свои взгляды и свое понимание того, что есть дзен и какое место он занимает и занимал в истории БИ, и как именно он, как метод познания, может вам помочь в их постижении.

Итак.

Для большинства современных молодых людей дзен – это сборник бессмысленных приколов и анекдотов типа: «Приходит один просветленный к другому. Показывает ему палец. В ответ собеседник бьет его палкой по голове. И потом оба долго смеются».

Такие псевдодзенские притчи по большей части являются творениями молодых программистов, имеющих халявный Интернет, много свободного времени и занимающихся на досуге «форматированием» в дзен бородатых анекдотов. Старт этому славному занятию в свое время дали книги профессора Судзуки, выпустившего книги о дзен именно в этом ключе. Потом такими же перелицованными анекдотами Ошо взбадривал людей, собиравшихся на его проповеди. Не буду говорить здесь о том, понял ли дзен сам Судзуки или нет; не буду говорить, что его не понимал Ошо; но начатая ими славная традиция явно пошла не на пользу этому учению, которое сегодня большинством людей воспринимается, как универсальная «отмазка» для всяких наркоманов и алкоголиков, любящих поумничать под кайфом.

Скажу только, что к реальной практике дзен эти байки имеют очень малое отношение. Ни один из досужих «Максимов и Федоров», кухонных любителей баек о дзен, почему-то не задумывается о том, что же за содержание на самом деле вкладывалось в эти слова и поступки. Что за практики присутствовали в дзен – и почему далеко не глупые (и весьма прагматичные) азиаты считали мудрецами субъектов, ведущих себя подобным образом? Мне приходилось разговаривать со многими такими любителями «прикольного дзен», и как правило, стоило предложить им задуматься над тем, что это на самом деле - избавиться от желаний, оказаться по ту сторону добра и зла, постичь истинную природу вещей – то есть, предложить более подробно изложить их понимание сущности тех понятий, которыми они так лихо жонглировали, как выяснялось что мало кто из этих мыслителей может точно объяснить, что он имеет в виду. Как правило, меня либо пытались впечатлить набором тех же самых бородатых псевдодзенских сказок, которые я знаю наизусть чуть ли ни все, либо путались в словах, ругались и под каким-то предлогом прекращали разговор, который очевидно становился тягостным и бесперспективным. И немудрено: как правило, ни один из этих мудрецов не был знаком с буддийским каноном, не понимал сущности основных понятий – и, опять же, как правило, не понимал даже общей цели буддийских практик вообще. Для многих из них оказывалось большим открытием то, что буддизм, при всей кажущейся алогичности популярных баек о дзен, является одной из наиболее логичных религий, что весь мир для буддиста является неразрывной связью причин и следствий, - а ведь одно это заставило бы относиться к дзен совершенно по-другому.

Подделки были всегда и будут всегда. Они были и раньше – и такими вот выходками всегда занимались по большей части именно те, кто прикидывался мудрецами, а не был ими на самом деле. Сегодня проблема только в том, что в нашем мире слишком многое зависит от рекламы – и в силу этого такие выходки гораздо более заметны, чем реальная работа и реальный смысл, который многим покажется слишком скучным и обыденным, в отличие от… «Гы! Да я тоже так могу!» Как говорится, от великого до смешного один шаг – но истинно велик лишь тот, кто свободно делает его в обоих направлениях, кто способен вернуться от смешного к великому. Для большинства же людей этот шаг от великого до смешного подобен шагу в пропасть. Конечно, очень соблазнительно понимать свободу, как разрешение для себя делать то, что запрещено остальным – но по сути это не свобода, а распущенность. Именно так понимает свободу большинство современных «бунтарей». Как однажды, один из таких людей, услышав, что в дзен нет понятий добра и зла, сразу же спросил меня: «Так это что же, я могу выскочить на улицу, и дать первому встречному по голове, это и будет дзен»?

Я ответил: «То, что ты дашь ему по физиономии, еще не дзен. Вот когда он даст тебе в ответ, а ты не почувствуешь в этом никакой разницы – вот тогда ты более-менее приблизишься к пониманию того, что это такое, «куда искать дальше». А на данный момент главный для тебя вопрос состоит в том, почему ты сразу же подумал именно о том, чтобы на кого-то напасть? Не денег дать, не поцеловать, не бабушку через дорогу перевести – как только ты мысленно ощутил себя свободным от привычных ограничений, которые на тебя налагает «хорошо» и «плохо», первой твоей реакцией была именно агрессия. То есть, в данном случае дзен наглядно продемонстрировал тебе самому твою основную проблему – ты переполнен подавленной агрессией, которая сдерживается лишь установленными извне понятиями о том, что есть плохо и что хорошо. Таким образом, одна мысль о дзен, одно лишь допущение, сделанное с его позиций, моментально продемонстрировало тебе твою истинную природу на данный момент – и это далеко еще не природа Будды».


[BREAK=Страница 2]

Что же есть дзен, в чем его сила и его практический смысл для практика БИ? Почему мастера боевых искусств почитали его? Почему монастыри были центрами развития боевых искусств?

Начнем с монастырей. Согласно известной легенде, Бодхидхарма заметил ,что монахи от малоподвижного образа жизни хиреют и чахнут – и с этой целью ввел в обиход практику физических упражнений. Так как он был из кшатрийского, то есть, воинского сословия, упражнения, известные ему, имели ярко выраженный прикладной военный характер.

Эта легенда, конечно, красива, но она не отражает истинную причину культивирования БИ в монастырях – или, по крайней мере, не полностью ее отражает. Как бы ни уважали отдельно взятого Бодхидхарму и каким бы авторитетом он ни пользовался, от него одного мало что зависело. Буддизм в Китае укоренился за четыреста лет до него, он пришел уже в готовый монастырь, построенный с разрешения властей – и более того, на деньги властей.

Так зачем же строили монастыри, а? Не спешите - сейчас, сейчас…

Монастыри, в которые долгие годы сносились разнообразные пожертвования, всегда привлекали внимание разбойников. Ну а те из них, которые не в состоянии были организовать крупный налет, вполне могли неплохо поживиться, просто поймав одного из странствующих монахов, которые эти пожертвования собирали. Именно это, согласно общепринятым представлениям, было одной из основных причин популярности боевых искусств в монашеской среде. Очевидно, что возможностей для практики у монахов было очень много. Работой они особо загружены не были, а известный дзенский принцип, согласно которому медитировать можно было не только сидя, но и на ходу, а также в процессе любой деятельности, позволял им заниматься буквально дни напролет.

С другой стороны, монастыри не только и не столько пытались воспитывать собственных бойцов – в конце концов, это было личное дело каждого монаха, какой именно способ практики он избирает для себя основным. Представьте себе, именно так! «Пути Будды неисчислимы, и мы стремимся постичь их все», - гласит один из Четырех Обетов, священных для всех буддистов. Не стоит привычно переносить отношения и понятия, «само собой разумеющиеся» для христианского мира, в совершенно иную среду. Как правило, большинство ошибок, неверных пониманий и выводов происходят именно по этой причине. Даже, к примеру, слово «секта», получившее яркую негативную окраску в нашем обиходе именно под давлением преобладающих христианских конфессий и привычных христианских понятий, в которых нормой является постоянная борьба с ересями, для буддиста не имеет никакого негативного подтекста. Боле того, ВЕСЬ буддизм, весь буддийский мир состоит из огромного количества самых различных сект, которые различаются друг от друга только набором практик. И любой монах, к какой бы секте он ни относился, может остановиться в ЛЮБОМ другом монастыре, и оставаться там до тех пор, пока изучает его практики. Вот так. Буддисты воевали не меньше, чем представители других конфессий – но вот религиозных войн, обычных для христиан или мусульман, у буддистов не было никогда.

Так вот – возвращаемся к теме. Монастыри рассматривали боевую практику монахов как их личное дело. То есть, вопреки расхожему коммерческому мифу о Шаолине, никаких особых успехов на этом поприще от монахов никто и никогда не требовал. Если монах хотел жить и практиковать в монастыре, ему никто и никогда слова не сказал бы. Другое дело, если монах собирался идти собирать пожертвования. Это было и выгодно (деньги они всегда деньги, и монахи тоже люди), и опасно, да и от начальства ты далеко, то есть можешь вести себя посвободнее. Однако монастырями руководили тоже далеко не дураки, прекрасно все это понимающие. А значит, они понимали и то, что посылать на такое дело можно только всесторонне проверенных и подготовленных людей. Монах в этом случае играл роль своеобразной ходячей рекламы. Он должен был уметь и лечить, и отпевать, и моментально находить удачный ответ на любой вопрос - вот тут и возникают довольно высокие требования, вот тут и требуется более-менее серьезная подготовка. Которая, кстати, играет, помимо своей основной роли, еще и побочную – в ее ходе кандидат многократно и всесторонне проверяется на вшивость.

Тем не менее, такие монахи погоды не делали. Для охраны, для полицейской и караульной службы, необходимой для нормального функционирования монастыря, они не годились – это было бы слишком дорого. Поэтому для обыденной службы монастыри часто (а для некоторых периодов справедливым будет утверждение «постоянно») нанимали профессиональных воинов-наемников, облекая их монашеским саном. Выгода была обоюдная. У многих из наемников за душой были какие-нибудь грехи, а кто-то и заранее хотел получить «прикрытие». Монастыри же, со своей стороны, были рады возможности сэкономить, дав то, что им не стоило ничего, но при этом было очень нужно наемникам. Именно поэтому, а вовсе не из какого-то непонятного альтруизма монастыри часто давали прибежище бунтовщикам и преступникам. В средневековой Японии, например, такие монахи-сохэи, были очень многочисленны, и кроме них, регулярной практикой БИ в монастырях не занимался почти никто.

Хотя часто бывало, что некоторые самураи на время уходили в монастырь, чтобы в удалении от мирской суеты более углубленно попрактиковать какие-то трудные моменты своего искусства, эти случаи все-таки нельзя было назвать системой, точно так же, как эти люди до конца не считали себя монахами.

Резон такого приветливого отношения к преступникам и отщепенцам весьма прост: человек часто совершает преступления просто по случайности или же потому, что не нашел необходимого каждому человеку контакта с обществом, что вынудило его совершать антиобщественные поступки. Если ему дать кров и пищу, да еще избавить от необходимости кормить и содержать семью, большинство проблем, для решения которых ему приходило на ум нарушать закон, пропадут сами собой. К тому же распорядок жизни монастыря мало чем отличался от тюремного или армейского – дисциплина была жесткая, надзор был постоянный, стены высокие. А за стенами беглого монаха ждали все те же светские власти – только теперь к списку преступлений приписывалось еще и бегство из монастыря. Таким образом, монастыри также имели в обществе своеобразную функцию «фильтров-отстойников», которые собирали антиобщественные элементы и снова через себя включали их в общество – причем по обоюдному согласию. Монастырь для многих был вторым шансом – и успешным шансом. Многие исторические личности, легендарные монахи Шаолиня, в миру были преступниками – но успешно использовали этот шанс.

Светские власти прекрасно понимали эту роль монастырей и именно поэтому разрешали им существовать и заниматься этой деятельностью – и даже учреждали и строили новые. Это было для обоих сторон взаимно выгодным решением проблемы, которое сегодня практически забыто.

И вообще-то зря. Такой способ, на мой взгляд, достаточно эффективен. Но он выводит очень большое количество людей из основной игры в «купи-продай» - и именно поэтому в наше время непопулярен. Пусть лучше уж маньяки по улицам шастают …

[BREAK=Страница 3]

Теперь рассмотрим ближе одну из характерных черт преступного мира Дальнего Востока – и, прежде всего, конечно, Поднебесной империи. Странно это или нет, но большинство знаменитых разбойников были мастерами боевых искусств. Можно даже сказать, что ушу как раз и развивалось преимущественно в этой среде! Исследуйте внимательно историю практически любого направления или школы, и вы увидите повсюду это неразлучное единство – мастера либо были разбойниками сами, либо учили разбойников. По своей сути, большинство школ ушу, существовавших среди мирян, было либо своеобразными мафиями, либо содержалось на деньги различных сект – и вы том и в другом случае оно предназначалось для применения по прямому назначению, а именно – для решения проблем силовыми методами.

Вопросы поддержания порядка решались на Востоке весьма своеобразно – как, впрочем, решаются и до сих пор. Как сказал Конфуций, «хороший государь – это тот, о котором люди знают лишь то, что он есть». Зачем содержать обширный штат рядовых полицейских и осведомителей? Гораздо проще дать наместнику при вступлении в должность отряд солдат, на тот случай если придется подавлять бунт или впрямую применять силу – а вопросы обыденные можно решать совершенно другим способом. Например, пригласить на торжественный обед по поводу вступления в должность господина Ву, имеющего большое влияние на рынке, господина Чжоу, которого очень уважают на пристани, а также господина Хо, который держит самую большую в городе школу ушу – и сказать им: «Уважаемые господа! Вступая в должность, я не хочу ни создавать трудности, ни испытывать их. Поэтому я не буду вам мешать вести ваши дела так, как вы их ведете – и сам буду вести их наиболее простым способом. То есть, если на пристани начнут чересчур часто тонуть люди, или на рынке участятся кражи, если на улицах по ночам начнут шнырять лихие молодчики - я буду считать виноватыми именно вас и возмещать ущерб буду за ваш счет. Ибо кто как не вы лучше всего разбираетесь с том, по какой причине это может происходить?»

Можно даже сэкономить на обеде – а просто сразу послать солдат в дома вышеупомянутых господ и приволочь их в управу в колодках. Так порой получается даже доходчивее. При этом ошибиться адресом практически невозможно – кто же в городе не знает, где живут господа Ву, Чжоу и Хо?

Таким образом, государство гениально решало целый пучок проблем. Оно избегало создания и содержания громоздких властных структур, оно поручало ведение дел тем, кто действительно в них разбирался и выдвинулся самостоятельно именно за счет своих личных качеств, и оно включало в свою систему мафиозные структуры, с которыми иначе приходилось бы постоянно бороться безо всякой надежды на успех. Таким образом, мафия становится местным самоуправлением – каковым она в общем-то и без того является. Пусть боссы богатеют, обрастают имуществом – оно делает их заметными, привязывает к месту лучше любых цепей, заставляют опасаться за свое благополучие. Если же господин Хо или Ву начинают зарываться и проявляют малейшую непочтительность, их объявляют бунтовщиками, вешают на них множество вполне реальных преступлений и на полном основании казнят - а на место казненного тут же заступает преемник, наглядно убедившийся в том, кто есть власть и что у власти слово с делом не расходится.

Как будут наводить порядок вышеупомянутые господа, вас совершенно не волнует. Вас волнует только наличие порядка. Не можете? Тогда поручим это дело тем, кто сможет, невелика проблема – да и желающих полно. Поэтому, как умеете, так и наводите.

Кроме того, апеллировать к каким-то правам человека попросту глупо - их никто не нарушает. Нарушают? Напишите, кто. Господин Хо? Вас завтра же найдут в придорожной канаве со свернутой шеей, потому что вторым, кто прочтет вашу писульку, будет именно господин Хо. Но первым ее прочитает наместник – и именно он покажет господину Хо вашу «возмутительную кляузу». Покажет – но не отдаст. Он заботливо припрячет ее до будущих времен – на тот самый случай, если господину Хо придется напоминать о том, что такое власть и у кого она на самом деле находится.

Вот так все и крутилось.

Таким образом, большинство школ ушу жило за счет банального рэкета, обеспечивая защиту рынкам и промыслам, торговым путям или игорным заведениям – вкупе с прилегающими территориями. Именно в такой среде боевое искусство приобретало исключительную важность – это была насущная необходимость, поднимавшая одного человека над другими и дававшая ему преимущества в трудном деле выживания. Как уже говорилось ранее, кун-фу – это искусство выживания среди людей.

Бандиты занимались кун-фу точно так же, как покупали самое лучшее оружие, самые прочные кольчуги – это была их гарантия, их важный козырь. Чем меньше солдат в твоей армии, тем лучше они должны быть выучены, чтобы противостоять превосходящим силам противника, верно? Ну а если в твоей армии лишь один солдат, и это ты сам – тем более его необходимо учить наилучшим способом. Хотя бы потому, что жизнью этого солдата ты рисковать не можешь.

Вот так и развивалось боевое искусство: с одной стороны бандитизм и разбой, с другой – охранная деятельность или служба в армии.

Изначально, конечно, боевые искусства – не только отдельные ухватки и приемы, а системы и методики – возникли именно в воинской среде. Древние армии были очень малы, и личное мастерство отдельного бойца, как сказано выше, имело очень большое значение. Фактически, можно сказать, что особой разницы между дружиной и бандой не наблюдалось. В этой среде, применявшей силу и уважавшей силу, выдвигались люди, умевшие биться лучше других. Желая помочь своим детям или наследникам сохранить влияние и достаток, они заранее обучали их тем же навыкам. Кроме того, обучали и простых дружинников – дабы увеличить у проверенных людей шансы на выживание. Так возникли методики. Потом, когда отряды стали больше и превратились в армии, эти методики также усовершенствовались, и начали применяться планомерно, превращая толпы вчерашних крестьян или бродяг в дисциплинированное войско.

Каким образом ушу проникало из армии в преступный мир, очень легко понять. Солдат привык применять силу против врага – и он продолжает пользоваться теми же методами на «гражданке». А это уже преступление. Военачальник превысил свои полномочия – это тоже преступление, - и сидеть дожидаться колодки на шею было бы глупо. Проще в лес уйти. Кроме того, если вспомнить, что в определенный период в империи возникла такая практика: забривать в солдаты «ненужных» людей – бродяг, нищих, воров, неплательщиков и прочих преступников, так что имел место и обратный процесс, то есть, проникновение преступности в армию.

Опять же, мы видим еще один способ общества очиститься от антиобщественных личностей, и одновременно использовать их агрессивные наклонности на пользу себе. Это продолжалось несколько сотен лет! Как вы думаете, какие обычаи и понятия в это время процветали и культивировались в армии? Советская армия, к примеру, существовала лишь семьдесят лет – но благодаря дисбатам, штрафным батальонам и другим подобным моментам быт и обиход солдата мало чем отличался от тюремного, а обычаи и понятия – от уголовных. Представьте теперь то же самое, только совмещенное с китайской дотошностью и жестокостью, да еще в течение не десятков, а сотен лет – что получится? Ну а теперь – следующее: в Китайской армии солдат обучали ушу. Не особо сложному, в основном применимому для боя с оружием, - но обучали. С той же самой дотошностью и той же самой жестокостью, так что результат был. Это факт известный еще со времен строительства египетских пирамид: если человека крепко бить, он может все. И прусская армия, в свое время лучшая армия Европы, целиком держалась на палке фельдфебеля, которой солдат боялся больше, чем пули противника. В Китае дело обстояло также. Естественно, многие бывшие преступники дезертировали. Однако человеческая натура устроена таким образом, что человек пытается выживать именно за счет того, чему учился – особенно за счет своих навыков, дающих ему преимущество перед другими. Поэтому неудивительно, что вчерашний карманник, обученный владению мечом, скоро становился убийцей и разбойником. Бывший преступник, обученный в армии владению мечом и копьем, снова выходил на большую дорогу, но теперь к списку его преступлений добавлялось еще и дезертирство, считавшееся государственным преступлением. Почему – читай выше: дезертир был гораздо опаснее простого воришки – и поэтому его искали куда тщательнее, преследовали постоянно, и помощь ему также считалась преступлением.

Но все было устроено очень хорошо. Было одно место, где дезертир мог найти убежище – конечно же, это был монастырь. Человек приходил туда сам, воспринимал его именно как убежище – и зачастую это держало его гораздо лучше решеток и стен. Эта ловушка была устроена наилучшим образом – вроде бы ты способен идти куда хочешь, но… давай, попробуй только. Бритая голова заметна издалека, а прикинуться странствующим монахом удастся лишь тому, кто досконально знает канон. Чуть что не так – схватят. При тех же монастырях были целые службы, специализировавшиеся на отлове беглых монахов.

Все ясно?

Таким образом, получалось, что монастыри, выполняя возложенную на них обществом роль отстойников, собирали огромное количество людей, занимавшихся ушу. Естественным образом получалось именно это. А количество имеет обыкновение переходить в качество. Именно поэтому вскоре возникло возвратное явление, следующее из первого: монастыри стали центрами развития боевых искусств. Удивительно ли это? Вовсе нет. Дзенский подход заключается именно в том, что практически любая деятельность может привести к состоянию Будды, может быть религиозной практикой. Незачем ломать то, что уже есть – нужно только направить поток в нужное русло. Еще раз повторю: медитировать можно практически при любой деятельности. Поэтому вовсе неудивительно, что среди людей, большинство из которых так или иначе были знакомы с боевыми искусствами, они стали одной из традиционных практик?

Вторая особенность буддийского подхода, в данном случае имеющая немалое значение, заключается в том, что для буддиста не существует того противопоставления, которое так привычно для всех христианских культур – а именно противопоставления тела и сознания. В христианстве привычно отношение к «плоти», как к источнику грехов и соблазнов. Поэтому основным отношением к ней в христианском монашестве является ее «умерщвление». Это, кстати, тоже способ избавиться от антиобщественных проявлений. Но последствия этого способа привели именно к тому, что традиция боевых искусств в Европе так и не сложилась. Изобретались новые виды оружия, новые тактики и способы войны (периодичность таких перемен составляет около пятидесяти-шестидесяти лет) – но, как правило, старые формы просто вытеснялись новыми, забывались и исчезали – и сплошь и рядом, при очередной перемене оружия и тактики, изобретались вновь. Изобретались – но вовсе не изучались. Благодаря этому сохранилось только то, что приняло спортивные формы – а так как традиция спорта насчитывает не более ста пятидесяти лет, то, соответственно, сохранились только те виды боевых умений, которые существовали в этот период, и только в усеченном виде, подчас весьма далеком от исходного.

Буддисты же и даосы пошли по другому пути – вместо отказа от практик боевых искусств они постепенно изменили их таким образом, что те также стали служить тем же целям. Так возникло уникальное явление – монастырское ушу. Его отличительные черты – обилие силовых методов, для постижения которых необходима очень долгая подготовка, возможная только в условиях монастыря и при наличии квалифицированных учителей и соответствующих режимов, методик и снадобий. Уже одно это делает большинство монастырских методов недоступными для мирян. Кроме того, именно в монастырях возникают и культивируются причудливые виды оружия, которые также требуют весьма своеобразных навыков боя – но которые при этом практически невозможно носить с собой: ни в одни ножны они не влезали, а зачастую и вовсе могли быть переносимы только в руке – а значит, недалеко. Все эти крючья, тяжеленные посохи, извилистые и раздвоенные мечи и алебарды имели единственное предназначение – защиту монастыря. Хочешь тренироваться? Тренируйся, не вопрос. Противник, вооруженный обычным копьем или мечом, представить себе не может, что за фокус ты можешь выкинуть со своим «крюкозябром пьяного кузнеца». Но если ты попробуешь уволочь его из монастыря, по каким-то своим делам – то сразу же поймешь на себе, что значит пословица «шила в мешке не утаишь». Твой любимый боевой крюк будет действовать не хуже, чем радиомаяк, позволяя отслеживать твое местонахождение. Тебя отловят либо солдаты, либо монахи – и неизвестно еще, что будет хуже. Таким образом, сбежав, ты будешь вынужден отказаться от своего умения – по крайней мере, от большей его части. Идея очень неплоха. Кун-фу есть, классное кун-фу, выгодно отличающее тебя от мирян – но за пределами монастыря его практически невозможно практиковать, а уж передавать еще труднее, разве что в качестве некоторых отдельных методов.

Итак, постепенно возникает следующая ситуация. Монастырь является центром боевых искусств с давней историей. Монахи, тренирующиеся там, творят чудеса, недоступные обычному человеку. Уже это привлекает чрезмерно агрессивных молодых людей, мечтающих о силе (которым, кстати, именно по этой причине прямая дорога была в преступники), - причем многие из них уже идут прямиком в монастырь, даже не успев совершить преступлений. То есть, происходит безболезненный и добровольный отсев потенциально опасных элементов еще до возникновения опасной ситуации! Все эти сыновья, оставшиеся без наследства, выходцы из низов, мечтающие о справедливости, юные бунтари-максималисты, недовольные существующим порядком вещей и не склонные к ежедневной пахоте буквально соревнуются за право попасть в «накопитель». Ну разве не мечта это для государства? Представьте себе тюрьму, в которую отовсюду добровольно стекаются потенциальные преступники и осаждают ворота с просьбами впустить внутрь! Еще до преступлений – добровольно от них отказываются! И все лишь для того, чтобы на долгие годы заточить себя за высокими стенами монастыря и там долгое время старательно избавляться от тех желаний, ради которых они могли создавать проблемы властям.

Как и сегодня, многие хотели попасть в Шаолинь. Но при этом как-то само собой забывалось, что вокруг монастыря очень высокие стены…

Построенные на государственные деньги, еще раз говорю. И государству выгодно было эти стены строить и всем этим башибузукам за ними «прятаться» разрешать. Я так со своим младшим сыном в прятки играю. Он залезет под стол: «Папа, ищи меня!» Я старательно и со вкусом ищу, в ящики стола заглядываю – и не нахожу. Ну никак.

Ладно, давайте пойдем далее. Что там было за этими стенами, куда спряталась вся эта братия? Там за нее брались тренера. Добрые дяди с лысыми головами. И твердыми кулаками…

Вы представляете себе этот тренировочный процесс? Каким бы ни было это представление, на чем бы ни основывалось – хоть на дотошном исследовании китайских манускриптов, хоть на расхожих мифах гонконгского кино, так или иначе мы сойдемся на одном: это очень долгий, тяжелый и муторный процесс. Совершенно не столь интересный, как казалось поначалу – но проблема мотивации мало занимала святых отцов. Недостаток мотивации с лихвой компенсировала высота стен. Более того – именно муторность процесса и была наилучшим средством для того, чтобы буйный нравом юнец понял необходимость смирения и самодисциплины. Именно эта муторность и была основным воспитательным средством. Да, вас учат боевому искусству – и научат, безо всяких сомнений. Никуда вы не денетесь. Да только покуда вы дойдете до того уровня, когда получите разрешение выйти за ворота, вся их юношеская дурь выветрится даже из самой твердой головы. Кроме того, все девушки, за которых вы хотели драться, уже давно повыходят замуж, все обидчики остепенятся и совершенно забудут о совершенных ими обидах, а все те, кому вы хотели отомстить, скорее всего уже помрут – причем, вполне возможно своей смертью. И уж во всяком случае вам будет выгоднее продолжать подвизаться в той же системе, чем идти против нее.

Еще одна хитрость:

Как заставить человека ударить тысячу раз по соломенной мишени, превозмогая боль в разбитых кулаках? Подскажите ему наносить удары, представляя, что это ненавистная рожа обидчика – и увидите, насколько круто пойдет прогресс.

Как заставить человека отказаться от мстительных планов? Эге! Не случайно же в японских фирмах ввели такой кабинет, где стоит резиновое чучело начальника. Любой может зайти, от души отметелить – и свежий, взбодрившийся, снова спешит на рабочее место, план перевыполнять…

Ну и что мы имеем в результате? Мы таки имеем тихого служителя Будды, чьи мозолистые кулаки, которыми от может крошить камень – крошат лишь камень. На тренировках и показухах. А бунтовать ему уже не хочется. Это мирская суета, глупая и порядком поднадоевшая…

Конечно, исключения были, поскольку сплошь и рядом подворачивались возможности украсть сразу ну очень много или же поучаствовать в перевороте – в этом случае, как гласит история, целые монастыри во главе с настоятелями принимали в этом самое деятельное участие. Но такие ситуации могли возникнуть лишь по вине больших ошибок правителей, накапливающихся годами. А если правление было «правильным», то эта система работала, как часы. Преступность была на минимально возможном уровне, на бродячих монахов нападать было себе дороже – короче, благодать да и только.

Но сейчас речь не об этом.

[BREAK=Страница 4]

Как мы говорили выше, разделение сознания, то есть, духа, и тела, происходит из христианского мировоззрения. Буддист же воспринимает ваше существование в данный момент на этой планете именно как единый целостный феномен, некое своеобразное сочетание причин и следствий, в котором телесные или духовные свойства есть не более чем проявления тех или иных дхарм. То есть, буддийский подход не делает разницы между телом и сознанием. Сознание очень сильно зависит от возможностей и состояния тела – и наоборот. Поэтому, соответственно, для того, чтобы сознание развивалось нормально, необходимо уделять достаточное внимание и телу – и наоборот. А наилучшим способом, наиболее всесторонне его развивающим, да еще и имеющим реальную прикладную ценность, являются боевые искусства. По крайней мере, являлись в то время. Даже йога в незапамятные времена возникла из боевых форм и была составной частью воинской подготовки. Буддизм, кстати, многие рассматривают именно как систематизацию различных форм йоги. Тем не менее, буддизм еще отличается и своим неприятием крайностей, а также крайней прагматичностью – то есть, любое учение, которое ты практикуешь, должно позволять тебе наиболее полно проявляться в окружающем мире. Что же еще больше соответствовало «кшатрийскому пути», как не боевые искусства?

Изучая боевые искусства, человек многократно усложняет свои координационные возможности, создает огромное множество новых двигательных программ и метапрограмм, задействуя области мозга, которые обычно практически не используются. Что же это, как не развитие сознания?

И медитация, то есть основная и наиболее распространенная практика буддийского канона имеет к этому самое непосредственное отношение.

Говоря упрощенно, медитация представляет собой максимальную концентрацию внимания на совершаемом действии и удержание этой концентрации в течение длительного времени. Концентрация – только первая ступень. Когда она становится настолько же привычна, как удержание тела вертикально при ходьбе, которого мы просто не замечаем (а ведь одно это требует согласованной постоянной работы более 300 мышц!), только тогда начинается собственно медитация – а именно наблюдение за процессом концентрации и осознание «всплывающих» в ее процессе мыслей и ассоциаций.

Сидеть уставившись в одну точку и молчать – не значит медитировать. Это чаще всего не более чем поверхностная имитация, внешнее изображение медитирующего человека, насколько это представляет себе имитатор. Большинство современных боевых искусников поступают именно так. «Мокусо!» - люди садятся на пятки, закрывают глаза и со строгими значительными лицами выдерживают в этом положении секунд тридцать. Вот и ладненько, вот, типа, и помедитировали. На самом деле, если провести аналогию с более привычной им деятельностью, это все равно, что надеть кимоно, со строгим видом постоять в нем те же полминуты – и хорош, можно переодеваться обратно. Потренировались. Хотя, очевидно, для большинства современных людей быть похожими на каратистов гораздо важнее, чем знать каратэ – а значит, их и этот вариант вполне бы устроил .

Точно так же «женская» форма медитации, принятая в модных нынче клубах йоги, а именно расслабление под заунывные индийские мелодии, медитацией не является. «Не думай ни о чем» - это самая распространенная фраза, часто употребляемая при расхожем определении ширпотреб-медитации. А почему? Да потому, что большинство людей, медитирующих таким образом, и до того не особо привыкли думать. Поэтому им такая форма «практики» ближе и понятнее всего. По результатам же такое занятие ничем не отличается от обычного сна. Хотите отдыхать – так ложитесь и поспите. Но к работе с сознанием это относится только косвенно. От чего отдыхать–то, если вы никогда не утруждали свои мозги? Не думать ни о чем – это всего лишь приостанавливать беспорядочную какофонию мыслей, приглушать ее, не разбираясь в ее природе. Да, это приносит какое-то временное облегчение. Но стоит вам прекратить свое ничегонедумание, как тот же самый хаос воспроизводится вновь. Реальных изменений нет, проблема не решена. То есть, просто не думая ни о чем, мы лишь убираем симптомы, не воздействуя на причину.

Хотите понять, что такое концентрация? Хорошо. Возьмите тонкую иголку – чем тоньше, тем лучше, - и нитку и вденьте нитку в иголку. Вдели? Долго возились? Хорошо, если долго. Потому что теперь попытайтесь вспомнить, с каким напряжением вы только что всматривались в ушко иглы. Это и была концентрация внимания на очень маленькой точке. – в той или иной степени, но она была, она отличалась от обычного для нас перескакивания внимания с одной точки на другую.

Кстати – это упражнение с ниткой и иголкой было изложено еще в Евангелии, но его никто почему-то не понял практически. Помните – «легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное»? Все обсуждали, что там на самом деле имеется в виду, склоняли на все лады «канат» и «верблюд», но никто не понял это как упражнение, практический смысл которого лежит буквально на поверхности. Ведь при вдевании нитки в иглу человек ДЕЙСТВИТЕЛЬНО на время отставляет в сторону все «богатство» своего мыслительного шума, сосредотачиваясь лишь на выполнении «здесь и сейчас» конкретной задачи. Именно о рассеянности внимания, «богатстве» постоянной внутренней болтовни, а не о богатстве денежном шла речь. Количество денег у конкретного практикующего к делу отношения не имеет.

Концентрация – это напряжение внимания, искусственное сосредоточение его на том или ином объекте. Это сравнимо с напряжением мышцы при исполнении физических упражнений. Сегодня всем привычно то, что мышцы можно качать. Между тем, например, для тех же древних римлян упражнения с гирями выглядели пустой тратой времени – они просто непонимали их необходимости. Мышцы росли от повседневной работы, или же от упражнений с оружием, необходимость которых была понятна.

Почему бы таким же образом не качать свое внимание? Естественно, для таких занятий вам понадобятся особые «гири» - и роль этих гирь, конечно же, будут выполнять мысли.

Самыми первыми «гирями» в практике медитации являются мантры. Концентрируя свое внимание на их повторении, мы имеем возможность не метаться беспорядочно от мысли к мысли, как обычно, а придерживаться, поначалу хотя бы приблизительно, какой-то одной точки. Всплывают мысли? Успокойтесь, это нормально. Нет таких людей, у которых этого не происходит. Пусть не врут. А мысли – да пусть себе всплывают. Это ваш компьютер завершает работу «подвисших» программ. Не стоит мешать. Просто не обращайте на них внимания – возвращайтесь обратно к маячку-мантре. Постепенно такие поверхностные мысли затихнут сами собой. Обычно в таком состоянии человек засыпает – но и здесь нам помогает мантра, поддерживая сознание в состоянии бодрствования.

Освоив практику мантр, мы переходим к следующему этапу – концентрации сознания на чем-то более продолжительном. В классике буддизма это может быть дхарани – более длительная форма мантры, или же сутра – стихотворение или же песня, также содержащая уже привычные мантры и дхарани, но при этом имеющая и конкретный понятный смысл. То, что с нами сделали в школе, заставляя заучивать стихи, это самое настоящее варварство. Таким способом у множества людей создано искусственное отвращение к стихам, привычка повторять их, не вникая в их смысл – а стихи благодаря этому не поднимаются выше «любовь-морковь» и воспринимаются именно так. Информация изложенная в стихотворной форме при таком восприятии как бы теряет свою ценность. Между тем, стихотворная форма – это древний и очень удачный способ форматирования информации для лучшего усвоения, быстрого запоминания и долгого хранения. Долгое время, до того, как письменная грамота стала доступна большинству населения, народная традиция передавала знания именно таким способом.

Именно поэтому умение слагать стихи издавна ценилось нашими предками – причем, что примечательно, именно представителями наиболее воинственных сословий. Практически все поэты, за очень редким исключением – дворяне, то есть представители военной аристократии или ее потомки. Умение складывать стихи равно ценилось и викингами, и самураями. То есть, практически независимо друг от друга люди, жившие за счет своего боевого умения, начинали ценить и стихосложение – по какой причине?

Стих имеет ритмику, четкую структуру, но при этом еще и должен передавать какой-то смысл. Хороший стих при этом еще и несет несколько слоев смысла, так что каждый человек видит в нем какие-то свои оттенки. Как бы ни было странно, но боевое движение требует от исполнителя именно тех же качеств.

В нем необходим четкий ритм, без которого нет возможности сохранить дыхание и контролировать собственную инерцию, не говоря уж об инерции противника. Ритм может быть простым или сложным, с «подголосками», синкопами, или без – но без него не обойтись, ибо ритм есть координация, сложение усилий множества различных мышц для решения какой-либо задачи.

Далее, в боевом движении должно быть несколько слоев боевого смысла, то есть, универсальность, позволяющая отрабатывать одно движение, но решать с его помощью несколько задач – ту или иную, в зависимости от ситуации. Кроме того, такие движения выгодны еще и тем, что требуют минимальных изменений в случае ошибки – или же вообще не требуют их, просто поворачиваясь к противнику одной из своих «запасных» сторон. Именно так и возникает впечатление, что мастер заранее читает намерения врага.

Далее, стих обязывает стихотворца выразить некую информацию в наиболее сжатой форме. Именно поэтому и висы и танка были короткими – как и движения в бою. Краткость формы требовала наличия большого и АКТИВНОГО словарного запаса – точно так же как разнообразие боевых ситуаций и возможность встретиться с неизвестным стилем боя требовало большого количества разнообразных умений, связанных друг с другом на основе каких-то общих принципов. Простым заучиванием здесь обойтись было невозможно – точно так же, как вести стихотворный диалог, популярный и у самураев, и у скандинавских скальдов, с помощью заученных заранее стихотворных «шпаргалок» Пушкина, Шекспира и Лермонтова. Конечно, может быть, что-то и подойдет – но через пару «ходов» все так или иначе станет ясно. Как в бою.

Несомненно, что в стихе, как и в боевой практике, имеются какие-то наработанные заранее приемы и «заготовки», применимые в разных случаях.

Итак, что же дает стих? Не только определенную организацию речи. Смотрите глубже. Такая организация невозможна без соответствующей организации мышления. Именно поэтому, повторюсь и подчеркну, наиболее ценились и наилучшим способом доказывали мастерство стихотворца именно «диалоги в стихах», а не пространные оды, написанные в благоприятном уединении. Сказать вису прямо по ходу ситуации, сказать, как это часто бывало, получив смертельный удар – вот что было признаком мастерства. Может ли быть более весомое доказательство того, что человек мыслит ИНАЧЕ, чем то, что он произносит стих в тот миг, когда вражеский меч вонзается в его грудь?

Так вот, тот, кто писал стихи, - не просто сочинял «с днем рожденья поздравляю, благ и счастья вам желаю», не просто рифмовал «день» и «конь», а пытался создать нечто большее – тот может себе представить, что такое медитация. Мышление на заданную тему, в заданной форме, с предельной концентрацией на смысле – вот что это такое. И именно в бою такой способ мышления наиболее продуктивен. Учитывая форму, которой нельзя не соответствовать (собственное физическое тело, количество противников, предметы окружающей обстановки), вы проявляете чудеса ловкости и координации, находя наиболее универсальное, наиболее экономичное – оно же красивое – тактическое и техническое решение. Вот это и есть искусство, вот в это и заключается творчество – а не в тупом заучивании и повторении чужих стихов (или же ката) с категорическим запретом как-либо отходить от раз и навсегда канонизированной формы. Изучать основы и принципы необходимо, это да – но именно как основу для собственного творчества. Если же творчества нет, то налицо довольно таки унылое и однообразное времяпровождение, этакая добровольное самоистязание, полумонашество – за исключением того, что вы не понимаете, чего ради вы все это делаете, но при этом уже не можете признаться в этом окружающим, чтобы не засмеяли. Остается только делать значительное лицо и делать вид. что вы «занимаетесь боевым искусством». Точно так же как «медитируете».

В Индии есть йоги и есть факиры. Так вот, йог знает, что он делает, чего добивается и зачем выполняет те или иные практики. Факир же просто делает что-то одно – просто делает. Тупо, не думая. Они стоят, воздев руки к небу, другие никогда не ложатся, третьи никогда не встают – способы самоистязания бесчисленны. Кто-то из них верит, что благодаря этому на него рано или поздно снизойдет откровение. Однако многие просто знают, что за это их кормят, то ли как живые диковины, то ли из уважения к их упорству. Достигают ли они чего-то или нет – для большинства из них это не более чем способ выжить в перенаселенной, вечно голодной стране.

Как бы это ни звучало, большинство людей, «занимающихся» сегодня БИ – те же факиры, бездумно повторяющие какие-то движения, непонятные им самим ради неизвестной им самим цели. У них единственный резон – за это их «кормят» уважением и признанием за ними некой «духовности», которой они на деле не обладают. Ну кто ты такой? Ну риэлтор, каких тысячи, ну депутат, вчерашний бандит, ну бизнесмен, вчерашний кооператор, добыл где-то немножко денег и дверь себе железную повесил, мобилку купил. Ну «менеджер» ты, тот же бухгалтер или продавец, никто и ничто, целиком от начальства зависящий, и понимающий, что в любую минуту тебя выгонят и нового возьмут. А тут ты еще и «айкидок» - и у людей сразу же изменяется восприятие. Уже в тебе ищут нечто более значительное. Не так ли? Конечно, нет у этих людей ни времени, ни желания (без которого и времени не находится) что-то на самом деле понять, чему-то научиться. Внешних атрибутов вполне достаточно. Как того пиджака, без которого в ресторан не пускают – а надел, и вроде как культурный.

Таким образом, боевые искусства в современном мире являются симулякром самостоятельной творческой деятельности, широко растиражированным, удобно расфасованным, облеченным в привлекательную упаковку, - этаким доступным всем и каждому «фаст фудом». Некой стандартной вывеской, свидетельствующей о притязаниях на некую возвышенную духовность, стоящую над повседневными интересами. Большего от них никто не требует и никто не ждет. Именно поэтому так часто можно услышать «да, это в реальном бою неприменимо. Но я же не для этого занимаюсь».

Для чего они занимаются – это я уже написал. Это, так же как и в старину, механизм защиты и воспроизводства существующего общества. Так проще. Вместо того, чтобы людей воспитывать, объявим неумение себя вести «непосредственностью», а хамство - «раскрепощенностью». Объявим, что нежелание учиться, неумение сосредотачиваться – это вина учителей. Мол, потребитель всегда прав. И радостно бросимся защищать эти так важные для современного человека права. Вместо того, чтобы привить людям вкус, объявим стильной нарочитую безвкусицу. Вместо того, чтобы одеть человека удобно и добротно, напялим на него недолговечные тряпки, дешевые именно из-за своего низкого качества – а проблему долговечности и надежности прихлопнем модой. Зачем делать куртку долговечной, если через пару месяцев в моду войдет другая? Вместо того, чтобы научить человека играть или рисовать – завалим его попсой и порнухой. Так проще. Так прибыльнее. Все население планеты сводится до уровня малолетних сопляков, которые уже научились тратить деньги, но, как свойственно детям, готовы выкинуть их за любое барахло, лишь бы блестело – и завтра же забыть об этом. И таким образом всех этих потребителей так удобно водить за нос! Главное – чтобы собственное невежество они воспринимали как свободу, а бесполезную суету, в которой они проводят большую часть жизни – как плодотворную и очень важную деятельность. К примеру, многие виды современного спорта, во многом напоминающие то самое монастырское ушу обилием сложных, дорогих и крайне узко специализированных прибамбасов. Все эти ролики и доски, велосипеды для езды по стенам и прочие аксессуары позволяющие растратить силы и время впустую. Не впустую? А как, скажи, тебе может в жизни пригодиться умение кувыркаться на скейте, скакать на велосипеде по ступенькам или прыгать в пропасть вниз головой на резинке? Если раньше спорт имел хоть какую-то привязку к жизни в качестве подготовки человека к выживанию в экстремальных условиях (а точнее к войне – ВЕСЬ комплекс спорта, в том числе и современного, во всех странах разрабатывался именно как подготовка призывника), то сегодня возникает огромное количество новых видов, требующих прежде всего большого количества денег – от человека требуется лишь присутствие, как от Белки и Стрелки в орбитальной капсуле. Как на той же тарзанке. Пусть вместо автоматов лучше покупают новые скейты. А самые активные, глядишь и шею себе свернут – тоже польза.

Не хотите заниматься фигней? Выросли из детского возраста? Ну тогда мы вам тоже что-то подберем. Борьбу за какие-то очередные права, к примеру. Какие? А по фигу. За какие скажут по телевизору Киркоров и Шварценеггер – за те и будете бороться, задыхаясь от восторга и осознания собственной крутости. Главное чтобы для всех хватило специально изготовленных маек и флажков. Оле-оле-оле-оле… В этом и состоит основной прогресс современного общества. Насилие – не метод. Ни заставить, ни запретить что-либо надолго невозможно. Самые умные и активные найдут дорогу и будут этим заниматься – сперва хотя бы потому, что запрещено, ради пацанячьей крутости – а потом глядишь и поймут, и втянутся, превратятся в настоящих противников. Все деспотии и тирании, все диктатуры прошлого рушились именно по этой причине.

Поэтому сегодня пошли по другому пути. Не стимулировать развитие своих противников созданием для них запретов и ограничений, а посадить их на иглу. Не давать людям ничего накапливать – ни денег, ни знаний, ни умений. Такие накопления – удел немногих, тех, кто правит. Заставить их расходовать жизнь на сиюминутные прихоти. Завалить барахлом всех сортов, забить уши информационной жвачкой. Этого не жалко, это даже приносит прибыль. Объявить их недостатки неотъемлемыми правами. Чтобы если кто и борется, то боролись бы именно за право быть невежами и уродами. Проплатить Киркорова гораздо проще, чем потом вылавливать всех так некстати научившихся думать. Таким образом современное общество само роет себе могилу – поскольку такая социальная наркотизация всеобъемлюща и всепроникающа. Никто не может избежать ее влияния – в том числе и те, кто ее продвигает.

Но в такой ситуации особую важность приобретает сохранение истинного смысла. Истинного смысла - вообще всего. Жизни. Красоты. Искусства – любого, в том числе и боевого. Истинного смысла медитации. Точно так же, как наряду с химической шипучкой, продающейся на каждом углу, есть домашнее вино – хорошее или плохое, но человек САМ умеет его делать, делает, как хочет, изменяет, как хочет. И его вино куда лучше, чем то ,что продается в магазинах.

То что ты умеешь САМ, всегда лучше.

Это и есть истинный буддийский подход. Это и есть истинная свобода. Свобода самому делать все, что тебе необходимо, никому не мешать – и ни от кого не зависеть.

Вернемся же к теме.

[BREAK=Страница 5]

Как я упоминал выше, дзенский канон допускает исполнение практически любой деятельности в качестве медитативной практики. В этом он совпадает с даосизмом. Вполне возможно, это положение было привнесено в буддизм именно из даосизма – буддизм всегда славился своим свойством вбирать в себя другие учения, не об этом сейчас речь.

МЫ можем практиковать медитацию, используя в качестве мантры движение. Не слово, как некий мыслеобраз, а непосредственно само движение. Мозгу нашему это даже проще и понятнее – ведь, в конце концов, разговаривает человек не так уж и давно. Двигаемся же мы, как и наши предки, не в пример дольше. И те самые отделы мозга, о которых с таким таинственным видом сообщают популяризаторы - мол, более 90% мозга у человека не используется! – рассчитаны именно на управление разнообразными двигательными умениями, огромным множеством координационных связей. Большинство современных менеджеров или домохозяек никогда не будут их использовать, как не используют даже то, что могли бы. Как метко заметил Брюс Уиллис в фильме «Последний бойскаут», максимально сложная двигательная задача, которую они способны решить – это идти и одновременно жевать жвачку. Что же до использования возможностей интеллекта, то, фактически, большинство из нас на деле не являются разумными - просто по факту того ,что практически не пользуются своим разумом.

Скорее, люди сегодня «потенциально разумны». Умеют штаны надеть, до работы дойти, там пару тройку простых операций выполнять день за днем. Умеют по дороге домой не заблудиться, в воскресенье с друзьями пива выпить – и… все?

Вместо разума, то есть, способности самостоятельно находить решения, новые для каждой ситуации, современный человек, учившийся в современной школе, преимущественно использует память, предпочитая какие-то заранее заготовленные шпаргалки – причем, преимущественно, не им - собственным решениям. А как же – чему же еще, как не этому, нас учили десять лет? Вы только вспомните: правильный ответ может быть только один, и он, как правило, состоит в повторении того, что вам приказал выучить учитель. Не так ли? При этом за ошибки, то есть, за то, что вы отклонялись от четкого воспроизведения, вас наказывали. Результат – постоянная паническая боязнь совершить ошибку и подсознательная же – совершенно иррациональная! – уверенность, что правильный ответ может быть ТОЛЬКО ОДИН. Фактически, сегодня самым правильным и лучшим решением для родителей, желающих, чтобы их сын научился свободно и самостоятельно ДУМАТЬ, будет лишь определить тот момент, когда школьная программа, основанная на развитии памяти и принуждении к подчинению, перестает идти на пользу и начинает идти во вред – и вовремя забрать ребенка из школы.

Именно это и является залогом успеха множества парадоксально успешных людей, рано или поздно бросивших школу или институт – и именно благодаря этому добившихся в жизни успеха.

На деле же любая жизненная ситуация имеет большое количество возможных вариантов развития. Одни более эффективны, другие менее – но их всегда больше одного. Как говорится, даже если вас съели – и то у вас как минимум два выхода.

В бою в каждой ситуации возможно большое количество вариантов действия. Даже простейшая атака прямым ударом кулака в лицо может быть «принята» по-разному. Можно парировать удар и нанести свой в ответ, можно ударить на опережение, можно выполнить жесткий встречный блок, такой, что она повиснет плетью, можно пнуть противника в колено, так чтобы удар просто не достал до вас, можно захватить бьющую руку и выполнить бросок, можно, можно, можно…. Кучи книг написаны по этому принципу: в них рассматривается практически одна или две атаки – и даются сотни возможных ответных вариантов. Бери, пробуй, что подойдет. Проблема лишь в том, что знание огромного количества равноценных вариантов не только не помогает нам, но и мешает, поскольку реакция выбора ответа сильно замедляется, а выбранное в конце концов действие теряет такое важное качество, как уверенность – и тем еще более уменьшает шансы на успех. Кроме того, противник может атаковать и не таким способом, который нарисован в книге – а для большинства неопытных людей додуматься до самостоятельной «подгонки» приемов под ситуацию практически невозможно. Ну и самый большой недостаток – это то, что все без исключения варианты, показанные в таких пособиях, фактически представляют собой варианты НАЧАЛА боя, но не его ВЕДЕНИЯ. То есть, к примеру, он ударил вас, вы поставили какую-то защиту и пытаетесь контратаковать – а он перехватывает ваш удар и сам контратакует. Что тогда? Или же вообще, он делает вещь, которая ни в одном учебнике не описывается, но тем не менее в бою встречается сплошь и рядом – блокирует не ваш удар, а вашу защиту, что выводит вас из равновесия и вообще лишает всякого контроля за происходящим.

Именно из этих недостатков и идет распространенное сегодня убеждение, что по книгам научиться невозможно. Действительно – при таком подходе вас учат самым различным вариантам «шагов», но не учат ходить, не объясняют, по какому принципу все связывается воедино. Такие книги могут быть неплохими справочниками для тех ,кто уже занимается, имеет какой-то опыт – но совершенно не может заменить этот опыт для тех, кто им не обладает.

И это не только для боевых искусств справедливо – так обстоит дело практически с любой деятельностью, где вашим действиям противопоставляются ответные или же одновременные действия другого человека. Например, в суде. Или даже в обычном споре. Или даже не в споре – в обычном разговоре. Просто в боевом искусстве это наиболее наглядно и ощутимо. Лох видит только то, что чувствует между глаз – что поделаешь, все мы таковы, разве что в разных областях своей жизни. Для того, чтобы он начал чувствовать чуть дальше и видеть чуть больше, как правило, он должен обладать каким-то опытом в той деятельности, которой… собирается заниматься.

Чувствуете, заколдованный круг какой-то? Для того, чтобы я мог учиться рубиться на мечах, я должен уметь рубиться на мечах. Иметь хоть какой-то базовый уровень. Иначе меня зарубят - и вся учеба кончится. А откуда его взять-то, базовый уровень? Можно, конечно, заменять мечи деревянными, двигаться медленнее, или же биться без контакта, – но каждый из нас прекрасно понимает, что это вовсе не то же самое, что настоящий бой. Да, с помощью этих заменителей кто-то может учиться – как впрочем, кто-то способен учиться и с помощью книг. И этих людей все-таки достаточно много, пусть даже такой способ обучения и далек от совершенства – ведь человеческая цивилизация все-таки развивалась, передавая и накапливая информацию таким способом. Но основная масса людей может учиться – или по крайней мере, предпочитает учиться напрямую. Хочешь научиться бегать – нужно бегать. Хочешь танцевать – танцуй. Постепенно привыкнешь и разгонишься, начнешь замечать разные тонкости. То есть приобретешь тот самый «опыт», навык, которым так хочешь обладать.

Беда боевых искусств заключается в том, что ту деятельность, к которой мы хотим подготовить себя тренировочным процессом, нельзя в полном объеме применять в качестве тренировочного процесса. Риск слишком велик. Не понятно? Хочешь бегать – беги, в худшем случае ты упадешь и оцарапаешь коленки. Так учить можно и так учить бегать проще и выгодней всего. Можно и плавать учить, кидая ребенка с лодки. Можно. Но риск здесь гораздо выше – и многие люди благодаря такому обучению получили панический страх перед водой или попросту пошли на дно. Риск уже высок – и сегодня мало кто учит своих детей плавать таким способом. Но что касается обучения драке с помощью драки – здесь риск еще выше, а стресс еще сильнее. Конечно, если дети начинают драться сызмальства, занимаются этим каждый день и постепенно привыкают и к увеличивающейся миле ударов, и к более серьезным травмам – обучение вполне возможно. Уличные беспризорники именно так и учатся. Но вряд ли кто скажет, что такое обучение им нравится, и что из них при этом вырастают мастера рукопашного боя. По крайней мере, на протяжении столетий и в самых разных уголках мира люди придумывали самые разные методики, позволяющие справляться с такими «самородками» - но при этом почему-то построенные на других методах, менее опасных и гораздо более продуктивных. Я знал одного опытного тренера по боксу, который вполне эффективно подготавливал людей с нуля к успешному выступлению на соревнованиях – и при этом они до этих соревнований ни разу не участвовали ни в каких боях, за исключением условных спаррингов.

Можно ли учить людей драться, просто заставляя их драться? Чем старше человек, тем труднее ему начинать обучение таким способом. Сила и скорость ударов уже представляют серьезную опасность – даже простое падение уже опасно: ведь масса тела возросла. Ну а если речь идет не о кулачной драке, а о бое мечом? Каков будет процент обучившихся, сколько из учеников, даже талантливых, сможет дожить до конца обучения – и сколько талантов так и не будет раскрыто, сколько поляжет на первой же тренировке?

Это наглядно доказывает – бой, как средство обучения, крайне мало эффективен. Он является целью обучения, результатом правильно построенной системы обучения – но это лишь маленькая вершина огромного айсберга, который многие из нас опрометчиво не хотят принимать во внимание.

Драка в этом случае лишь поможет отобрать тех, кто уже имеет какой-то опыт драки (пусть даже детской) и соответствующий склад психики – и не более. Если же такого опыта нет, большинство людей набирать опыт через драку не способны. По крайней мере, стресс, возникающий в момент получения удара настолько силен, что любое трезвое мышление в этот момент становится практически невозможным: любая мысль прерывается. То есть, у большинства людей во время драки нет никакой возможности ни контролировать ситуацию, ни каким-то образом оценивать ее – то есть, они могут быть избиваемы чуть ли ни ежедневно на протяжении нескольких лет, но бойцами от этого не станут и «опыта», о котором мы говорили выше, не приобретут. То есть, опыт у них будет, и весьма практический – но это вовсе не тот опыт, который имеет какую-то ценность.

Проблема здесь в неверном понимании слова «опыт» - и, соответственно, в привычном неверном его употреблении. Опыт, то есть имевшиеся у вас переживания, на самом деле ничего вам не дает, если вы по какой-либо причине не извлекаете из него уроков. То есть, вы должны проанализировать эти переживания, осознать и выделить некие общие принципиальные моменты, которые затем, в будущих подобных ситуациях, вы смогли бы использовать.

За счет чего, кстати?

Вот здесь и начинается самое интересное. Дело в том, что ваше восприятие на самом деле не воспринимает всю картину мира, как она есть. Слишком много данных пришлось бы обрабатывать, это невозможно. Если бы мы воспринимали все, мы ползали бы не быстрее черепах. Наш мозг постоянно сортирует данные на более или менее важные – на более важных внимание концентрируется, а то что мы считаем менее важным, мы лишь опознаем, обозначаем. То есть, мы воспринимаем не всю картину, а лишь некий ее скелет – так называемую рабочую модель. Не понимаете? Ну так скажите пожалуйста, какого цвета была блузка у кудрявой девушки в третьем ряду, в тот момент когда вы забрасывали мяч в кольцо? Или какого цвета ботинки у вашего начальника, в тот момент, когда он говорит вам: «Вы уволены».

Да, конечно, вопрос дурацкий, и в такой момент это совершенно неважно. Об этом я и говорю. Внимание концентрируется на важном и пренебрегает менее важным. Это происходит почти автоматически – или даже совершенно автоматически. Но выбор происходит по критериям, которые вы выбирали сознательно. Именно сознательно. Именно так вы строите свою модель мира и свою рабочую модель каждой ситуации, как часть этой модели мира.

Рабочая модель нужна вам для того, чтобы создать образ действия, соответствующего ситуации, для чего необходим также некий прогноз будущего, которого мы конечно же, точно знать никак не можем. Мы можем представить его только в общих чертах – то есть, создать следующую модель, модель действия. И если вы чего-то не учли, чего-то не заметили, то расчет оказывается неверным и действие не удается. - или же удается, но оказывается бесполезным. В бою такие ошибочные действия можно наблюдать сплошь и рядом – финты, обманы, малоизвестные приемы для того и применяются.

Пример с боем не случаен – именно в бою, как нигде важно правильно оценивать информацию, а значит, правильно строить модель восприятия и соответствующую ей модель поведения. Более того, эту модель необходимо постоянно корректировать, поскольку противник движется, атакует с разных направлений. Если же взглянуть более масштабно, то противники всегда отличаются друг от друга, их число также может быть различным, как и условия боя. То есть, обучиться раз и навсегда одной модели не удастся – нужно научиться именно ее МЕНЯТЬ.

Так вот: дзен – это и есть искусство построения рабочей модели. Это и есть самое заветное сокровище, самое главное умение – умение четко воспринимать ситуацию, соответствовать ситуации, изменяться вместе с ситуацией. Более того – это умение делать это абсолютно сознательно.

Тут нужно отметить еще одну особенность нашего сознания. «Сознательно» - это значит с желанием, с осознанием необходимости этого, с верой в то, что дело обстоит именно так и не иначе. Как бы вы ни бились над неинтересной книгой, как бы ни пытались проявить свою «сознательность», даже понимая, что вам завтра влепят двойку – вряд ли то, что вы таким образом вызубрите, станет частью вашей рабочей модели. Будет то же самое, что и со стихами в школе. Отбарабанил – и забыл. Именно поэтому человек, вызубривший закон или устав, в критической ситуации чаще всего не может применить то, что выучил, несмотря на то, что воспроизвести информацию наизусть вполне способен. Он ее воспроизводит - но не воспринимает!

Для того, чтобы «зазубренная» информация была воспринята, ее нужно повторять многократно, повторять вслух. Когда вы перестанете концентрироваться на воспроизведении, когда вы сможете расслабиться и спокойно наблюдать, как ваш рассказ льется сам собой, или заученное действие совершается без каких-либо усилий и без необходимости вспоминать, что и как там дальше, - вот тогда вы рано или поздно вдруг почувствуете, что ПОНИМАЕТЕ, что говорите или же что делаете. На самом деле понимаете, потому что это правильно… и даже не то, чтобы правильно – а иначе и вообще быть не может! И это же так просто!

Это называется озарение. Чем больше вы бились над повторениями, тем сильнее оно будет. Это тот самый миг, тот самый характерный щелчок, с которым детали рабочей модели становятся на свое место. Это тот миг, когда ваше сознание изменяется, ваше поведение изменяется, - на самом деле, без самообмана, не ради чьих-то оценок.

Многие из вас, читатели, знают о противопоставлении двух школ дзен: Риндзай и Сото. Школа Риндзай говорит о том, что просветление (то есть, грубо говоря, тот момент, когда ты вдруг нашел, как строить модели) происходит внезапно, спонтанно и может произойти с каждым и в любой момент. Школа Сото, напротив, говорит о том, что просветление подготавливается доглой и упорной практикой. С моей точки зрения, в этом нет никакого противопоставления. Люди разные, у кого-то получается быстрее, у кого-то дольше. Согласно хрестоматийному диалогу, птенец птицы Гаруды бросается с вершины горы – и обретает способность летать. Но пока он взберется на вершину, у него отрастают крылья. В чем здесь противоречие? Если человек, сам не зная того, всеми условиями жизни был подготовлен к тому, чтобы получить озарение, ему достаточно малейшего толчка. И он при этом может быть искренне уверен в том, что ничему не учился, хотя это изначально заложено в природу человека, как в природу птенца – отращивать перья.

Поэтому если мы хотим НАУЧИТЬ дзен, то есть, получить нужный нам конечный результат, мы должны создать необходимые для возникновения нужных навыков условия – то есть, постоянно ставить его в ситуации, где неспособные изменяться, заранее заготовленные модели-шпаргалки дают сбои, дают неправильный ответ. И попутно с этим должны давать какие-то формы, микроэлементы, детали, которыми ученик мог бы воспользоваться. Подбрасывать ему те шпаргалки, которые он должен анализировать. То есть, обучение дзен очень похоже на… учебный спарринг.

Человеку свойственно стремление копировать то, что он воспринимает, как более выгодное, лучшее. Он будет заучивать форму за формой до тех пор, пока не поймет, что дело не в количестве и не в сложности форм, а в умении их создавать самостоятельно, в умении изменять их прямо на ходу, не заготавливая заранее. Он должен понять, что не в количестве и не в качестве форм дело, - но нет способа объяснить это, пока он сам этого не поймет. Все мышление человека строится на следовании моделям. И пока он сам не придет к более высокой ступени, к метамодели, заключающейся в модели без постоянной формы, к упорядоченному хаосу – объяснять ему это бесполезно. Будет лишь имитация. Помните, как чукча объяснял у себя в стойбище, что такое апельсин? Во-во.

Другими словами, дзен – это искусство, во много раз увеличивающее скорость нашего обучения, за счет того, что ваша модель перестает быть жесткой и вы обретаете способность изменять ее по своему желанию. Это также увеличивает и скорость вашей реакции, поскольку изменение модели одной только гибкостью не ограничивается. Как вы думаете, зачем нужна медитация на движении, медитация на совершаемом действии? Многие последователи различных школ Йоги, гурджиевцы или буддисты долгое время практиковали «осознавание» – то есть, выполнение каждого действия с одновременной полной концентрацией на нем. Зачастую эта концентрация превращалась в полную свою противоположность – человек активно и старательно обращал свое внимание на цвет земли под ногами, фактуру ткани на своем рукаве, поры на коже. То есть, все данные, поступавшие в мозг, объявлялись одинаково главными. Естественно, исполнение действий замедлялось, вплоть до впадения в ступор. На самом же деле – опять же, подчеркиваю, это мое мнение, основанное на моем опыте – такое сопереживание нужно было лишь для того, чтобы человек заметил, что реальное действие не совсем совпадает с тем, которое он представлял себе. Человек должен был заметить, как он КОРРЕКТИРУЕТ модель – корректирует по ходу, не прерывая уже совершаемого действия. Такое возможно только с действием, которое очень хорошо заучено, которое может совершаться привычно, почти без вашего контроля. Именно в этом случае модель как бы отходит на второй план – и становятся заметными именно изменения, которые с ней происходят – происходят по вашей воле.

Конечно, очень трудно искать, не зная, что именно ищешь. Именно это и делает таким трудным и утомительным любое обучение – то есть, базовая модель еще не построена, вы еще не знаете точно, чего от вас хотят и на что и когда вам необходимо обращать внимание. Вы подчиняясь чужой воле или принуждая сами себя, совершаете какие-то действия, которые входят в конфликт с прежней моделью – а это всегда мучительно, всегда раздражает.

Да, проблема в том, что модель у вас всегда есть. Она может быть совершенно дикой, неверной, основанной на бредовых сказках – но она есть. Она складывается, как только вы соприкоснулись с новой реальностью – в этот же первый момент, под этим первым впечатлением – и так, насколько вы способны были ее сложить. Обучение именно поэтому может быть и очень сложным, если эта модель вам неприятна, если вам в ней отведена неприемлемая роль – и точно так же обучение может быть очень легким и захватывающим, если первичная модель сложилась удачно. Согласие, принятие модели человеком – одно из важнейших условий обучения. Без этого человек способен не усваивать информацию, даже поданную в самой доходчивой форме. Именно поэтому так важно для большинства людей первое впечатление, которое делает возможным дальнейшее взаимодействие.

Дзен дает ключ к тому, что мучает всех учеников – как сделать неинтересное дело интересным. Для этого нужно всего лишь изменить модель восприятия. Применяя дзенский подход, ученик способен произвольно делать интересным то, на что он только что не обращал внимания, или же наоборот, не обращать внимания на то, что в данный момент важным не является.

Конец первой части. Она и так слишком долго – год! – лежала недописанная, так что пусть уж лучше лежит на сайте. А я тем временем конец допишу. Когда-нибудь…